Из-за отсутствия внутренней вентиляции клубы дыма от гигантского костра тотчас же устремились в пещеру. Хэдон слышал, как несколько бандитов прошли по короткому коридору, из которого шли ходы в большие помещения. От факела, с которым стоял бард, Хэдон запалил сухие сучья и листья и с другой стороны входа. Изнутри раздавались крики, бандиты пытались растащить преграду.

Хэдон ждал. Если им и вправду удастся прорваться, на какое-то время они ослепнут от дыма и пламени и окажутся беспомощными против его меча и оружия остальных.

Однако этого не произошло. Сухое дерево вспыхнуло дружно и яростно, сырое — не так скоро, но зато удушающе дымно.

Великолепие огня разрасталось, вопли рвались из пещеры. Дым повалил из щели в скале “Дьявол! Мы забыли закрыть эту тягу! — воскликнул Хэдон. — Ладно, вряд ли у этих поджаренных хватит силенок что-нибудь придумать и пробить там себе другой выход”.

Страдальцы ринулись на валежник, пытаясь протиснуться сквозь него. Пламя отбросило их, но через несколько мгновений самые обезумевшие вновь ринулись в пекло, растаскивая баррикаду голыми руками, обжигаясь, вопя, моля о пощаде. Пламя ревущей стихией отогнало их прочь.

Кашель удушья смешался с потрескиванием и свистом вздыбившегося костра.

Хэдон устремился к щели. Заглянуть в пещеру оказалось невозможно. Он прижался ухом к краю щели. Доносился сильный мучительный кашель и сквозь него звук, будто кто-то от щели отваливал камни. Хэдон поднялся и сунул в отверстие копье. Копье воткнулось во что-то плотное — раздался стон. Хэдон отдернул копье — острие было окровавлено.

Подполз Хинокли. Пламя высветило напряженное лицо.

— Мне понятна твоя ненависть к Авинет, — сказал он. — И я бы согласился с тем, что ты делаешь, не будь она Королевой. Но Авинет — Королева. Ради нашей страны, нашего народа, ты не должен убивать ее.

— Я тоже думал об этом, — проговорил Хэдон. — Хотя, может, уже поздно. Посмотрим, что удастся сделать. Надеюсь, мы впоследствии не пожалеем: Пага решительно возражал против спасения Королевы. Ему объяснили, что он пришлый, не коренной житель, и не понимает, какие глубокие чувства они испытывают к своей Королеве, верховной жрице и главной богине.

— Если вы и в самом деле спасете ее, благодарности не ждите.

— Возможно, и так, — согласился Хэдон, расшвыривая тлеющие и горящие ветки. Горячий воздух обжигал. Орудуя мечами и копьями, они изрядно подпалились, кашляли, появились волдыри от ожогов, но вход был открыт. Отступив, они с минуту ждали, когда рассеется дым, жадно пили воду из глиняных фляг и лили воду на головы. В пещере стояла тишина. Они вошли, стараясь не дышать глубоко. Воткнутые в стенные отверстия факелы потухли — видать, дым совсем отрезал доступ кислороду. Костер, который веселившиеся бандиты развели в пещере под щелью-вентилятором, еще тлел. На полу в первом помещении валялись тела задохнувшихся. Еще больше мертвецов высветил факел Хэдона во второй нише. Третья комната оказалась переполненной несчастными, которые набились сюда, поскольку дым здесь был не столь плотным. Кое-кто еще дышал, потеряв сознание. Авинет привалилась к задней стене. Она то и дело клонилась вперед, но свалиться ей мешал человек, лежавший поперек у нее в ногах.

Хэдон на шее нащупал пульс королевы.

— Она еще жива. — Он откашлялся. — Я вынесу ее на воздух. Пага, Хинокли, проверьте, есть ли еще живые. Если да — добейте.

— Вот один, — определил Пага. — Ах! — Он опустил топор на безвольную голову.

— Вот еще один, — воскликнул книжник, втыкая копье в горло жертвы.

А Хэдон, подхватив женщину, кашляя, нес ее к выходу.

Вскоре появились и остальные трое. Коротышка сказал:

— Один вообще сидел. Может, и она не так плоха.

Авинет начала надсадно кашлять. Глаза на покрытом копотью лице открылись. Она уставилась на невесть откуда взявшихся людей.

— Скоро ты будешь в порядке, — сказал Хэдон. Опустившись на колено и поддерживая голову королевы, он тонкой струйкой вливал ей воду в рот. С кашлем она возвращала ее, он вновь наклонял кувшин, и, наконец, она сумела глотнуть. Охрипло королева выдавила:

— Вы пришли за мной?

— Конечно. Лежи и отдыхай.

Нескоро она спросила:

— Что произошло с твоей женщиной?

— С ней все нормально.

Он рассказал Авинет о случившемся. Какое-то странно тоскующее выражение отразилось на ее лице — не то разочарование, не то раскаяние. Хэдон сомневался в последнем. Склонившись над ней, тихо, чтобы не слышали друзья, Хэдон прошептал:

— Слушай внимательно, Авинет. Ты обязана жизнью мне и только мне. Если бы я ушел, оставив тебя у бандитов, ты попала бы в руки своего отца. Не освободи я вход от огня, еще чуть-чуть и ты бы погибла.

Твой долг мне велик. Очень велик. Ты можешь возвратить мне его, дав слово, что ты, начиная с этого мгновения никому из нас не причинишь вреда.

— У меня обожжены легкие, — проговорила Авинет. Она замолчала. Лицо исказило трудное раздумье. — А что, если я не дам этого слова?

— Я не прикончу тебя, хотя и следовало бы. Мы оставим тебя здесь. Можешь сама добираться до храма. Но солдаты вовсю ищут тебя, их много и будет еще больше. Держу пари — это так. Кебивейбес и Хинокли, вероятно, захотят остаться с тобой. Не знаю. Они не больно-то любят тебя как человека, но видят в тебе Королеву. Может, они сумеют вывести тебя. Однако никто из них толком не знает леса и не больно-то владеет мечом.

— Ты и эта женщина причинили мне большие страдания, — произнесла королева.

— Не намеренно. Добро, которое я сделал тебе, перевешивает невольные обиды. И помни, тебе будет дорог каждый воин для борьбы с Минрутом. Я известен, поскольку победил на Великих Играх. Я доказал свои достоинства воителя. Люди будут горды служить тебе под моим началом.

Какое-то время она смотрела на него, нервно покусывая губу.

— Очень хорошо. Я даю слово.

— Клянешься Кхо?

— Клянусь. Но я бы желала, чтобы, когда это все кончится, ты отправился в Опар и забрал с собой эту суку и ее щенка и этого одноглазого человечка. Не хочу видеть никого из вас. Но разумеется, стерплю, пока мы не победим.

— Мне нужно твое слово, а не любовь, — сказал Хэдон.

11.

Долина в Клоепете протянулась на двадцать миль в длину да на пятнадцать миль в ширину. В отличие от других долин, между ней и бухтой Гахете, эта была плотно заселена. В ней уместились и большое озеро, и река, и множество ферм. И люди тут жили относительно более бывалые, поскольку имели доступ к северо-западной части океана. Дорога туда вела к Кему; она протянулась до самого порта — Нотамимкху. Приморская часть дороги так надежно укреплена, что вражеской армии вряд ли удалось бы вторгнуться здесь.

Южное ущелье узкое, горы нависали с обеих сторон. Давным-давно жриц защищала оборонительная система, сооруженная над дорогой.

Месяц спустя, после того, как Хэдон со своей группой прошел здесь, перевал закрыли. Армия Минрута — две тысячи человек — попыталась пробиться здесь. В живых осталась тысяча. Лавины, вызванные людьми из Клоепете, похоронили остальных. Это был тяжелый удар для Минрута, который трудно перенес потерю. Хотя его армии снова захватили Минеко и Асему, а Авамука был на гране сдачи, Дитбет еще держался. Кокаду обошли в обход, армия окружила его, обрекая жителей на голодную смерть. Но Кунеса, Олива и Сакаба выиграли сражение против Шестой Армии Минрута. Уцелевшие ее воины бежали обратно в Асему.

Однако Минрут опустошил сотню деревень и малых городов, спалив их и безжалостно перебив жителей. Тысячи беженцев скопились в непокорных городах, ослабляя их способность к сопротивлению и истощая запасы пищи. В этих местах вспыхнули болезни, посылая тысячи душ в мрачную обитель наводящей ужас Сисискен.

Важнейшим явилось то обстоятельство, что королевский флот господствовал тогда на море вокруг острова Кхокарса. В двух решительных сражениях он потопил флот Дитбета и соединенный флот трех юго-восточных городов.